Кутузов: решающий маневр фельдмаршала

Проявив героическую стойкость и мужество при Бородине, перед опьяненным отвагой противником, но ввиду больших потерь, русская армия руководимая Кутузовым, была вынуждена отступить к Москве.В Филях, мысленно поблагодарив Барклая за поддержку, русский полководец остальным участникам совета, пожелавшим «бой затеять новый и до конца стоять», ответил твердым несогласием.

Михаил Илларионович указал генералам на слабость боевой позиции у стен столицы, на которой драться было невозможно. Оставался один выбор - потерять армию и Москву или одну Москву, вверенной ему народом властью полководец выбрал последнее. Поручив Барклаю-де-Толли эвакуацию войск через столицу, Кутузов уезжал по Рязанской дороге одиноко, без свиты со слезами по поводу случившегося. Во избежание беспорядков, Михаил Богданович провел русскую армию через Москву под плотным и строгим конвоем кавалерии.

Одержав тактическую, стратегическую и политическую полбеды, покоритель Европы, в этот же день, стоя у Поклонной горы, воскликнул «Вот, наконец, этот знаменитый город». Однако необходимо сразу сказать, что если его маршалы, офицеры и солдаты ликовали от счастья, то Бонапарту нужно было уже сейчас хорошенько продумать свои планы чтобы не упустить из рук «победную птицу счастья».

Сохранившаяся русская армия в измененных обстоятельствах может свести на нет все плоды победы. Но, от свалившегося на его голову успеха и счастья, он не погнался за армией противника, понадеявшись на русский «авось».

Императору Франции донесли, что Москва почти пуста: из 275 тысяч жителей ушло 268 тыс. человек. К радости победителей в столице осталось огромное количество разнообразных товаров, в том числе множество продовольствия и горячительных напитков. Так что с наступлением темноты, потерявшие стройность колонн, целые дивизии и полки в один миг превратились в шайки грабителей, дравшихся за добычу между собой.

Стратегическую победу из рук французского полководца фельдмаршал вырвал Тарутинским маневром. Прикрываясь двойным арьергардом на Рязанской дороге у Боровского перевоза, Кутузов внезапно в ночь на шестое сентября повернул главные силы армии на Старую Калужскую дорогу и встал лагерем на ней у села Тарутино, за Нарой, в 80 км. от Москвы. До 14 сентября Бонапарт не знал местонахождение русской армии. Фельдмаршал же, прикрыв Калугу с продовольствием и оружейные заводы Тулы и Брянска, марш-маневром поставил французскую армию под угрозу флангового удара по основной ее коммуникации Москва-Смоленск. Не мог теперь Наполеон подумать и о походе на Санкт-Петербург, поскольку у него в тылу располагались русские.

Кутузов сформировал и задействовал на коммуникациях противника вокруг Москвы 11 (одиннадцать) отрядов армейских партизан, не считая ополченцев. Для расширения всенародной «малой» войны, фельдмаршал использовал величайший патриотический подъем народных масс против захватчиков.

Политическую победу император Франции упустил при настойчивом желании заключить мир с Александром Первым. Конечно, он отлично понимал, что если русский царь согласиться с ним, то 1812 год стал бы для Наполеона политическим триумфом - Осанна Бонапарту! Вот почему он так долго оставался в Москве, не обращая внимания на усилившиеся мародерство его армии.

В этих политических хлопотах полководец не учел упрямства и глубокой личной неприязни к себе со стороны российского императора. Последний, обладая характером византийца, не обладая талантом Наполеона, завидовал ему во всем: военному таланту и удаче в государственных делах. Глубоко переживал свое бегство под Аустерлицем, терзался унизительным Тильзитским миром. Но более всего Александр Павлович не мог простить Бонапарту его ядовитый ответ на ноту России по поводу ареста герцога Энгиенского, где в завуалированной форме Наполеон напомнил царю об отцеубийстве. При сохранении армии и поддержке англичан, российский император остался упорно непримиримым. А император Франции, сидя в сожженной Москве, все надеялся и ждал со дня на день просьбы о мире, поскольку, как он считал, поступали все государства, столицы которых он покорил.

Оставить Москву французов заставило «остервенение народа», когда Вся Россия в грозный час встала под знамена. Начиная с вторжения неприятеля, борьба особенно усилилась с героической обороной Смоленска. На коммуникации, конвои, фуражировки Великой армии охотились многочисленные армейские, партизанские отряды, казаки и народное ополчение. 30 тысяч солдат и офицеров потеряли французы за месячное пребывание в негостеприимной столице.

Разгром корпуса Мюрата под Тарутином на р.Чернишно ускорил выступление Великой армии. Наполеон, находясь в начале марша по Старой Калужской дороге, произнес вдохновенные слова: «Идемте к Калуге и горе тем, кто попадется нам на пути!» Зная своего полководца, как страстного поклонника парижской Мельпомены, особенно артистов Тальма и Марс, военное окружение Бонапарта это заявление поняло как репризу. Ирония еще заключалась в том, что именно на этой дороге в с.Тарутино стоит русская армия и ждет сражения с французами. А также тот факт, что накануне, на этой же самой дороге маршал Иоахим Мюрат был изрядно потрепан русскими, и который жаловался шурину на свирепых казаков В.В. Орлова-Денисова.

Видимо, в данный момент Наполеон - Тальма принизил Наполеона-полководца. Ликовала только старая гвардия, после московских крепких купажей и в предвкушении нового марш-похода. Не обошлось движение без сюрприза. Пройдя маршем по Старой Калужской дороге до с.Троицкое, полководец устроил маскировочный марш-маневр, переведя скрытно Великую армию на Новую Калужскую дорогу, в обход русской армии у с. Тарутино. Только очень веские причины могли заставить воинственного Бонапарта, после таких воинственных заявлений уклониться от генерального сражения....

Капитан армейских партизан А.Н. Сеславин обнаружил скрытное движение французской армии с Наполеоном во главе, когда авангард ее подходил уже к Боровску. Через Д.С. Дохтурова, стоявшего со своим армейским корпусом у с. Аристово сведения разведки уже были в д.Леташевке у М.И. Кутузова.

Партизаны наблюдали странную армию, состоявшую из двух непохожих друг на друга колонн. Первая колонна, растянувшаяся на десятки верст, состояла из дивизий, корпусов, артиллерийских орудий, кавалерии, армейского транспорта, кареты самого Наполеона с гвардией. За первой армейской колонной, то сближаясь, то расходясь, то, вообще, становящаяся поперек дороги, так же растянувшаяся на десятки верст, уходящая за горизонт, двигалась другая колонна. Последняя состояла из карет, повозок, дрожек, телег, крытых фур и бричек, в которые, как попало, были наложены иконы и складни в золотых окладах, ткани, дорогие меха, золотая и серебряная утварь, церковные украшения и архиерейское золотое шитье, дорогие картины, подсвечники и канделябры, изделия из кожи, шубы, тулупы, сахар, чай, наборы всевозможных вин и напитков. Наряду с московской добычей, на телегах ехали или шли рядом мужчины, женщины и дети, в основном иностранцы, решившие покинуть Москву.

Еще недавно атаковавшие стройными колоннами семеновские флеши Бородина, теперь зараженные вирусом грабежей и мародерства, они подходили к Боровску с грустными и потухшими взглядами. Шла та же армия, что в июне переходила Неман, был тот же полководец, но мало оставалось таких, которые бы теперь с отвагой штурмовали Смоленск, которые бы бросались под ураганный огонь Курганной высоты. Жертва сожженной столицы не была напрасной. Незащищенная Москва лишила Великую армию вдохновения.

Император Франции понимал положение своей армии, подгонял корпуса, торопил быстрее пройти к Калуге без особых осложнений. Но внутри этой армии шло разложение. Даже показательные расстрелы мародеров маршалом Даву особого результата не давали. Если личное обаяние полководца на ветеранов сохранилось (Виват наш маленький капрал!), то, становясь грабителями, их чувства к Бонапарту пропадали.

Казалось, офицеры и солдаты довольны награбленным в Москве. Но при виде многочисленных золотых куполов церквей древнего Боровска часть солдат стала сбиваться в группы, азартно жестикулируя, призывая к грабежам и не обращая внимания на угрозы командиров. Первой ограбленной и сожженной стала церковь Бориса и Глеба, за ней церковь Иоанна Богослова. Очередь дошла и до Пафнутьев-Боровского монастыря. Еще при Грозном, при попечительстве бывшего монаха этой обители, митрополита Московского Макария, она оставалась богатейшей в России. Разбив ворота монастыря, осквернив мощи святого Пафнутия, а также могилы героических защитников цитадели от польско-литовских войск и, не обращая внимания на мольбы монахов, подожгли его. Из центрального иконостаса церкви Рождества Богородицы грабители выламывали бесценные иконы письма школы раннего Дионисия, в патронные сумки набивали золото и драгоценности, освобождая их от боевых зарядов.

Мародеры от других дивизий и корпусов, перейдя мост через Протву, грабили и поджигали церкви на площади, старообрядческие храмы м скиты, подворья, купеческие торговые ряды и дома беззащитных боровчан. Городничий города Быковский с казной успел покинуть горящий город. Пройдя единственный мост через реку, соединяющий Боровск с Малоярославцем, городничий сжег его. Блики Боровского пожара, как тени, бегали по крепостным стенам уже Малоярославецкого Свято-Никольского Черноостровского монастыря.

Сотни горожан с болью и гневом смотрели вдаль на беззащитный город. Военная гроза подошла и к Малоярославцу. А в огромном зареве пожара гибла древняя столица некогда Боровско-Серпуховского княжества. Через несколько часов по Боровской дороге с Буниной горы на луг перед Малоярославцем скатились первые дивизионы Итальянского корпуса Евгения Богарне. Не обнаружив готовой переправы, саперы начали готовить понтонный мост. Когда он был почти готов и итальянские гвардейцы решили переправляться, жители города во главе с Саввой Беляевым совершили подвиг: добравшись до городской мельницы, разрушили ее плотину. Скопившаяся за плотиной от осенних дождей огромная масса, свинцовым водяным валом, накрыла мост и людей, разбросав их с большой скоростью далеко вниз по течению. Каждый час задержки врага приближал подход русских войск к незащищенному городу. От с. Аристово ускоренным маршем спешил на защиту Малоярославца 6-й армейский корпус генерала от инфантерии «железного» Д.С. Дохтурова.

Подождав схода воды, понтонеры навели новую переправу. Первые батальоны итальянских гвардейцев медленно поднимаются вдоль стен Никольской обители на крутую монастырскую площадь, расползаясь по церковному подворью цитадели. Время отсчитывало для Малоярославца минуты предрассветной тишины...

Получив известие о маскировочном марш-маневре Бонапарта в обход Тарутина, фельдмаршал, тяжело отгоняя сон, задумался. Михаил Илларионович вспомнил 1805 год, Австрию, когда, после Ульмского разгрома Макка, Наполеон погнался за ним от Браунау до Ольмюца, показывая фантастическую изобретательность с целью окружить и разгромить русскую армию. Только ошибки его маршалов, героическая стойкость Багратиона у Шенграбена, да кутузовский опыт и смекалка не дали этому осуществиться. Но судьба снова свела их и в этот раз у Малоярославца.

Фельдмаршал придвинул поближе к свету карту предстоящих боевых действий и, изучая ее вновь, хотел представить себе действия французского полководца. «Обходной маневр Бонапарт считает не раскрытым - рассуждал командующий - это хорошо». «Французы спокойно пойдут через Малоярославец на Калугу. Дохтуров их упредит. Наполеон будет вынужден искать обходные пути: по Медынской дороге или вокруг города по оврагам и бродам с Боровской дороги у с.Карижский погост. Медынскую дорогу у села Кременское будет держать Иловайский с казаками. Платов будет охранять броды и лес по Боровской дороге». Отложив карту, фельдмаршал продиктовал приказ донским казакам: «Передайте донцам-казакам - сказал Михаил Илларионович адъютанту, что вслед за ними весь Тарутинский лагерь идет к Малоярославцу».

Генерал-майор Дорохов, готовясь со своей кавалерийской частью проследовать к Малоярославцу, поджидал завершения переправы у с.Спасского, через Протву, егерей шестого армейского корпуса и артиллерейской части, приданной этому корпусу. Генералы: Д.С. Дохтуров и А.П. Ермолов о чем-то говорили между собой. Переправа подходила к концу, когда все увидели казачьи части, одна за другой переходившие в брод к Спасскому. В одном из казачьих генералов - все узнали атамана Платова, который подъехав к Дохтурову и Ермолову, сообщил им, что из Тарутина вслед за ними маршем идет вся армия вместе с Кутузовым к Малоярославцу. Во втором генерале узнали Иловайского, который подъехал к Дорохову, благодаря его за сведения о движении отдельных французских корпусов к селу Фоминскому. «Светлейший очень обиделся на казаков - поделился генерал - за то, что бесследно упустили французов из первопрестольной. Только после Вашего сообщения из Котово, Иван Семенович, фельдмаршал повеселел». «Опростоволосились и мы - задумчиво ответил армейский партизан, если бы не Александр Никитич, достался бы нам смертельный ураган пуль и картечи от старой гвардии Наполеона. Мы не поверили даже когда Сеславин рассказал о маскировочном маневре Бонапарта. Только откровения гвардейского унтер-офицера, плененного капитаном, заставили нас спешить к Малоярославцу, «Да, хитер французский полководец, такой секретный марш осуществил с таким количеством солдат». «Но, мы тоже не лыком шиты» - добавил генерал. «У Дохтурова к нему большие счеты, и, в первую очередь, за Аустерлиц». Устроим Бонапарту в Малоярославце второй Прейсиш-Эйлау». Далее Иван Семенович рассказал донскому генералу, о том, как ускоренным маршем шли они от Аристово к Малоярославцу, а у села Спасского конфуз случился: «в темноте, жители села нас за французов приняли и раскатали мост. Дело поправляя, осознав ошибку, разобрали часть своих домов на новую переправу через реку». «А жалко им не было, зима ведь на носу?» - участливо спросил Иловайский. На заданный вопрос ответил подошедший староста села, помощник в переправе. Учтиво сняв картуз, он пояснил: «наше Спасское село, возникнув на большой дороге, видало всякое: - тьмутаракань, татар-монгол, свирепых крымчаков, опричников Малюты, междоусобицы и смуты, заносчивую Шляхту и Литву, теперь «двенадцать языков» Наполеона. Что наши беды по сравнению с Москвой? Так было издревле: на Бога уповаем. Преобразуют и рождают вновь, пожары лихолетья. Предвидя видно все, прапрадеды селу престольный праздник дали? Во имя Спас-Преображения». Все повернули головы на дремлющий восток, наметившего утра. На правом берегу Протвы на храмовой горе, светилась многовековая цитадель Христа-церковь «Спас-Преображение». Казаки попрощались, пожелав всем боевой удачи. Их стройные ряды скоро скрылись в тумане предрассветного утра по дороге к Малоярославцу, в который уже вошли передовые части Вице-короля Великой армии Наполеона Бонапарта.

На рассвете 12 октября к Малоярославцу подошел 6-ой армейский корпус Д.С. Дохтурова и с марша атаковал город. Началось кровопролитное сражение, длившееся 18 часов. Егеря Дохтурова, закаленные в уличных боях Смоленска и неустрашимые после Бородина, ворвались в северную часть города, штыковой атакой и прикладами штуцеров отбросили итальянских гвардейцев с площади и стен монастыря вниз к переправе. Батарейцы, под стать егерям, установили орудия на Спасской улице и открыли ураганный огонь по противнику отходящему по переправе на Ивановский луг.

Заслышав грохот боя и раскаты артиллерии, по Боровской дороге от деревни Городни, на взмыленной лошади, к Малоярославцу устремился Наполеон. Внимательно осмотрев боевые позиции и расположение войск, поняв, что в городе только корпус Дохтурова, приказал командующему итальянским корпусом вице-королю Евгению Богарне всеми силами корпуса штурмовать город, разбить 6-й корпус до подхода главных сил русских и успеть пройти к Калуге. Чтобы нанести более мощный удар по русским, принц Евгений ввел в бой все дивизии корпуса, пустив их по руслу Ярославки и другим оврагам, прижав русских егерей к Спасской слободе. Завязались смертельные рукопашные схватки в оврагах, садах, улицах и домах. Город горел. В огне пожарищ гибли сражающиеся. Корпус Дохтурова нес большие потери. В это время вся русская армия во главе с фельдмаршалом совершила марш-маневр от Тарутина к с.Спасскому, где на рассвете переправился 6-й корпус и расположилась на отдых.

Кутузов, расположив армию у города, не торопился в него входить, не убедившись твердо в истинных намерениях Бонапарта. По донесениям от Дохтурова и по характеру напряженности сражения, командующий старался определить направление главного удара армии противника, будучи не совсем уверен, что цель французского полководца в данном бою Малоярославец или отвлекающий удар от Медынской дороги.

После неоднократных, настоятельных просьб Дохтурова о помощи, в город вошел армейский корпус Раевского. К этому времени город шесть раз переходил из рук в руки. Полки седьмого корпуса штыковой атакой в молчании, с ружьями наперевес, без выстрелов, отбросили достаточно помятых гвардейцев к реке. С Буниной горы Наполеон видит эту атаку, понимает, что корпус Раевского, это тоже не вся русская армия. Подъехав к маршалу Даву, приказал последнему пустить свежие дивизии французского корпуса в помощь Богарне. Сражение завязывается с новой силой. Расположив артиллерию у д. Скрипорово, французы повели сильный огонь по городу. Убедившись в том, что император Франции твердо решил всеми силами овладеть городом, фельдмаршал приказал оставшимся корпусам русской армии быстрым маршем идти к Малоярославцу. Наполеон в большом душевном волнении наблюдал за ходом сражения. Он спешил, рассчитывая успеть до прихода русской армии выйти на Калугу. Он бросил в сражение отборные полки, составленные из стойких ветеранов, которые отлично понимали, что от исхода сражения за город, зависит и их спасение. Не обращая внимание на огонь русских ружей и артиллерии, они дрались с необычайной страстью, используя весь богатый опыт былых боев. Бонапарт зорко следит за дорогой от Спасского. Когда же в подзорной требе показались многочисленные колонны ощетинившихся штыков, понял, что дорога на Калугу закрыта. К городу подошла вся русская армия во главе с Кутузовым. Занятый, в который раз, город неприятелем был очищен от них гренадерами П.П. Коновницына. К 16 часам вся русская армия закрепилась на южных высотах города. У французов часть войск была еще растянута до Боровска. Город представлял зрелище полного уничтожения, улицы обозначались горами трупов, а дома превратились в дымящиеся развалины, под которыми лежали обгорелые трупы. Ближе к боевому успеху был фельдмаршал. Он ставил задачу не пропустить французов через город на Калугу и не пропустил. Наполеон ставил своей задачей пройти через город на Калугу и не прошёл.

Под Малоярославцем Кутузов не боялся навязать любое сражение с французским полководцем, что видно по уверенному тону письма Михаила Илларионовича царю, написанного вечером 12 октября: «завтра, я полагаю, должно быть генеральное сражение без коего я ни под каким видом в Калугу его не пущу».

12 октября, вечером, фельдмаршал боялся одного, что мастер маневров Бонапарт найдет пути обхода Малоярославца и уйдет от генерального сражения. Правда, позиция русской армии при Малоярославце оставалась сильной, вызывал опасения только левый фланг, хотя его охранял сам атаман Платов с донцами. У с. Карижский погост только броды разделяют густой, овражистый лес, протянувшийся вдоль Боровской дороги до Городни и глубокие терентьевские овраги. Маскируясь лесом, французы через Каменный брод могут войти в глубокое терентьевское дефиле, в тыл русским и через Немцово и Детчино открыть себе путь на Калугу. Чтобы не испытывать судьбу, исключить любые возможности маневра Наполеона у города, фельдмаршал отводит армию на линию: Немцово, Терентьево, Каменный брод (на месте командного пункта Кутузова стояла памятная деревянная арка, которая сохранилась до 1950 года). И все же, к вечеру 12 октября, после ожесточенного сражения, две враждующие армии не разрешили боевой спор.

Все драматично разрешилось к вечеру, рокового для французов дня - 13 октября. В виду его важности, остановимся подробнее на событиях этого дня. Понимая , что французский полководец будет пробиваться на юг любой ценной, М.И. Кутузов готовится к генеральному сражению. Еще с вечера он указал Платову, чтобы на рассвете, скрытно пройдя лес вдоль Боровской дороги, свернуть на д. Скрипорово и захватить там 20 орудий, которые, во время сражения 12 октября досаждали нашему правому флангу.

«Атаман, - напутствовал Михаил Илларионович, ставя боевую задачу Платову, - полагаю, что Бонапарт результатами сражения у города недоволен. Чтобы пройти на Калугу, вынужден будет дать 13 числа генеральное сражение или найти обходной маневр. Казаки генерал-майора карпова уже заметили у терентьевских оврагов разведчиков и фланкеров неприятеля. Твоя задача состоит в дерзком нападении донцов на оперативную линию неприятеля, растянувшуюся от Малоярославца до Боровска, разгромить их тылы, посеять панику и дезорганизацию. Запомни, - настойчиво акцентировал внимание Платова Кутузов,- от твоего успеха зависит: пустит сегодня Бонапарт в сражение всю гвардию или будет искать обходные пути».

В исполнение приказа главнокомандующего, Матвей Иванович определил для выполнения поставленной задачи десять казачьих полков. Успех гарантировала одновременность атаки. Ранним утром 13 октября все отряды атакуют французов по всему участку Боровской дороги от Малоярославца до Боровска.

Сосредоточившись у кромки густых лесов вдоль дороги, казачья стремительная лава смяла выставленные противником охранительные батальоны и энергично атаковала боевые и тыловые части врага, наводя ужас и панику на неприятеля. Так, один из отрядов выскочил из леса на развилку Скрипорово-Бородухино Боровской дороги, по которой, в это время, на рекогносцировку к Малоярославцу направлялся со своей свитой французский император. Охраны, кроме его окружения у Наполеона не было. Видя опасность, окружающие его маршалы : Мюрат, Давуст, Бессьер и их конвой выхватили сабли. Казаки, бросив несколько казачьих пик в группу сгрудившихся офицеров, с гиканьем и свистом, опрокинули охранные заслоны и устремились в д. Скрипорово на артилерийские позиции. Бонапарт опешил от такого рандеву и даже принял в утреннем тумане гарцующих казаков за своих драгун. От неминуемого плена его спас польский генерал Рапп, который один из всей наполеоновской свиты хорошо знал бранную русскую речь и смог отличить в молочном тумане синие мундиры казаков от императорских драгун. Со словами: «это они», схватил под узды лошадь Бонапарта, который не стал себя уговаривать, галопом умчался в Городню, где , впрочем, тоже было неспокойно. По тылам всей Великой армии от Городни до Боровска сея панику и смерть летели полки Кутейникова-2, Орлова-Денисова, Иловайского, Ефремова, Городникова, Карпова, Грекова, Сысоева. Разбитые пушки, зарядные ящики, уничтоженные боеприпасы, тыловые и маркитанские обозы, телеги с московской добычей, многочисленные убитые и раненные оставались на Боровской дороге после набега казаков. Кроме пленных, донцы захватили топографические военные карты, штабные документы, приказы и секретные бумаги Наполеона.

Надо прямо сказать, что эта встреча с казаками произвела на императора Франции впечатление крайне неприятное, поскольку он считал себя в полной безопасности в окружении своих дивизий и охранных батальонов. Как, при такой низкой дисциплине, можно давать сражение, без опасения полного поражения и даже плена. Он прекрасно понимал преимущество русской армии над ним, в данный момент. У Кутузова 97 тысяч солдат и офицеров, не считая кавалерии и более 600 орудий. У французов здесь 63 тысячи пехоты с 360 орудиями, 46 тысяч солдат и офицеров с неукомплектованной артиллерией растянулись на более 60 верст. Затевать сейчас новое сражение, при таком количественном превосходстве русских, не говоря о моральном состоянии его войск, было бы безумием. И все же, в этот день, как много раз в его беспокойной жизни, он надеялся на свою звезду удачи. Как сейчас важно иметь боевое везение! Но над Малоярославцем в тот день висели хмурые, тяжелые облака и солнца не было видно. Однако, он применил маскировочный марш-маневр, который у него почти удался. Но, полководческий дар Кутузова, которого он, Наполеон, недооценил, здесь, на Новой Калужской дороге, упредил все устремления Бонапарта. Как последний аккорд сражения за Малоярославец пришло ему сообщение с Медынской дороги: у с.Кременское казаки отряда Иловайского- 9 наголову разбили, посланный в обход, корпус Иосифа Понятовского. Осторожный Михаил Илларионович, получив также сообщение от донцов, придвинул армию к Калуге. Усиленный М.А.Милорадович и М.И. Платов со своими казаками остались на терентьевских высотах Малоярославца.

С невеселыми думами возвращался Бонапарт в Городню, чтобы провести военный совет: что делать дальше? Всем известна популярная картина замечательного художника В.В. Верещагина: «пробиваться или отступать». Как верно схвачено: «От великого до смешного - один лишь шаг». Не прошло и пяти месяцев, когда этот же полководец в г.Вильно, не зная, что ждет его впереди, «куражился» над генералом-адьютантом Балашовым, посланником российского императора. Здесь, в Городне, в доме сельского ткача, стоящим на Боровской дороге, покоритель Европы «непобедимый», впервые задумался о ретираде. Гнев русского народа, усиливавшийся с каждым шагом интервентов вглубь страны, особенно с падением Смоленска, отход с Бородина, от безутешной боли поруганной Москвы, от грабежей, наконец, достигнул своего предела здесь у Малоярославца. Бумеранг беспощадного возмездия мог в любую минуту погубить императорскую армию или позорное ее пленение вместе с ним на радость фарисеям термидора. Талант великого полководца подсказал Наполеону, что новое сражение затевать нельзя. Надо отступать! Но, как сказать ТАКОЕ на совете? Гордыня равная таланту нашла пока слова такие: «прибытие Кутузова на Калужскую дорогу совсем переменило положение дел». Все маршалы молчали, не зная, что сказать. Наступила тягостная минута молчания. И тогда, бесстрашный и прямой Бессьер сказал: « для сражения, даже у гвардии не хватает мужества при таком неприятеле». Мысленно, поблагодарив маршала молодой гвардии за сказанные слова, Бонапарт вслух произнес: «это правда, Бессьер?». Почувствовав настроение полководца, подтверждая правоту Бессьера, загалдели все. Чтобы не дать повод, что мысль об отступлении исходит от него, Наполеон со свитой едут к Малоярославцу, чтобы убедиться в правильности слов маршала Жана Батиста Бессьера. Город догорал, а на высотах города и далее, куда хватала зрение: бесчисленные огни бивуаков российской армии. Впечатление не для слабых. Приехав в Городню и наклонившись к маршалу Бертье на ухо, тихо произнес: «приказываю завтра отступать!»

14 октября, д. Городня. Ставка императора Франции. В избу сельского ткача вызван командующий французским корпусом, Луи Никола Даву. Разговор с полководцем о захоронении погибших при сражении, а также части непригодной артиллерии. «Кутузов не должен знать о наших потерях» - акцентировал на этом Бонапарт. Исполнительный Даву вышел, чтобы выполнить приказ. Наполеон со свитой и охранным батальоном снова у Малоярославца. Расположившись на лугу, недалеко от мельницы, он задумчиво и долго смотрит на сожженный город. Основанный князем Владимиром Андреевичем Храбрым на высоких холмах, защищенный русским воинством руководимым фельдмаршалом, город превратился в неприступную крепость для французов. «Малоярославец - скажет М.И. Кутузов- предел наступления, начало бегства и гибели врага». Великий полководец Бонапарт, а с ним другие участники похода в Россию, будут мысленно часто обращаться к этому месту проигранного сражения.

Выразительнее всех скажет адъютант Филипп-Поль Сегюр: «помните, то злосчастное место битвы, где остановилось завоевание вселенной, где исчезли плоды двадцатилетних побед и где началось разрушение того, что создавалось». Опять по Боровской дороге, император Франции возвращался в Городню. Сейчас его беспокоит одна неприятная мысль отступления: проход его армии через Бородинское поле, заваленное трупами павших героев. Многочисленные души воинов мертвых и живых, вверивших свои жизни его полководческому гению, горько будут проклинать тот страшный, гибельный поход в Россию. Отбросив невеселые мысли, слезая с коня в Городне, подошедший адъютант промолвил: «карета и гвардия к выступлению готовы».

Отступление началось. Войска, стоявшие от Малоярославца до Городни и понесшие самые большие потери, начали движение на с.Отяково. На этой дороге, где она меняет направление под прямым углом, французы поставили курганный памятник: внутри - ружья, штуцеры, палаши, сабли, тесаки, кирасы, ядра и картечь (Уложенный бутовым камнем и дерном, памятник сохранялся до 1960 года). Тайну захоронения погибших и орудий, маршал Даву увез во Францию домой. Кирасирам, оставшимся без лошадей (пали от голода) хватило сил дойти до Отяково. (по предании.: у церкви с. Отяково «железные люди» устроили свалку из кирас). Имея много тяжелораненых, этой колонне, в первую очередь, доставалось и от казаков. Стоило только замешкаться одной дивизии у д.Колодези, как тут же попала под удары пик и сабель отряда Матвея Платова, в короткой стычке потерявшего и своих станичников (Большой дубовый крест над общей могилой казаков сохранялся до 1950 года).

Первая колонна отступающих войск продолжили следовать на Беницы, пройдя Протву, вышли к д.Рыжково. Устроили привал, похоронили умерших от ранений (сожжение трупов, могилы сохранились).

Еще до общего отступления в ночь на 14 октября от Малоярославца по Боровской дороге на с.Уваровское, по личному приказу Императора проследовал 4-й Итальянский корпус вице-короля к своим обозам. Сильно помятый утренней барандой казаков Кутейникова, Ефремова, Иловайского, Глебова и других 13 октября, этот обоз теперь был разбросан от с.Уваровского, с.Сороковет до р.Городенки. Взяв обоз под охрану, принц Евгений повел его через Сатинский брод к Верейской дороге. К вечеру 14 октября недалеко от Боровска маршал устроил ревизию обозу и артиллерии... Войска, стоявшие у Боровска и далее к Фоминскому, через деревни Рязанцево, Лучны и Совьяки двинулись на Маломахово, вдоль левого берега р.Исьмы до Устья (по преданию: в с. Совьяки французы с радостью меняли иконы на хлеб и мясо). За грабежи в д. Рязанцево, жители двух французских солдат сбросили в колодец.

15 октября в основном все корпуса Великой армии у д. Устье вышли на дорогу Медынь-Верея (недалеко от Боровска). Задерживался шедший в арьергарде французский корпус маршала Даву, занимавшийся похоронами погибших и схронами оружия, в чем преуспел. Французская армия по Верейской дороге пошла, «кусаемая» казаками и всевозможными отрядами партизан на Можайск, Бородино, Смоленск и Березину к границе государства. Холодный ветер смерти гулял над их головами. Крайне незавидная была уготована им судьба.

Смягчились сердца участников сражений к ослабевающему врагу, а горячие «патриоты» требовали крови и славы. Надо в это время быть Кутузовым, чтобы хоть как-то смягчить свирепые сердца «расхрабрившихся» генералов. Только, может быть, Барклай-де-Толли, как и Кутузов, мог унять эту разбушевавшуюся стихию кровожадности. Представляется, что всё же и Михаила Богдановича они втянули в дополнительные сражения, обвинив его в недостаточном патриотизме. Особенно усердствовали в желании уничтожить Бонапарта два патриота-иностранца, заодно обвиняя Михаила Илларионовича в апатии и нежелании проводить энергичные боевые действия. Первый герой-патриот был Беннигсен Леонтий Леонтьевич, генерал от кавалерии, начальник Главного штаба русской армии, командующий проигранным стажением с Наполеоном под Фридландом. Другой - известный английский агент генерал сэр Роберт Вильсон.

Все помыслы российского императора в 1812 году были, в основном, заняты безопасностью Петербурга, о военных действиях под Москвой он имел туманное представление, полагаясь на глаза и уши этих генералов-«патриотов». Заручившись доверием государя, Беннигсен и Вильсон вели свою игру, интригуя против генерал-фельдмаршала, который кроме военного таланта обладал выдающимся дипломатическим. Великая Екатерина выбрала его из всех генералов улаживать мирные дела с Турцией и не ошиблась. От Беннигсена Кутузов освободился еще до Малоярославецкого сражения, отправив его лечиться в Калугу. Сэр Роберт Вильсон - агент премьер-министра Великобритании оказался более крепким орешком, чем Беннигсен. Этот генерал обнаглел до того, что грозился устроить фельдмаршалу «импичмент» командиров армейских корпусов в повиновении, если примет посла Наполеона генерала маркиза Лористона. Это было в Тарутино. Тогда эту наглость Кутузов стерпел. Когда после Малоярославецкого сражения агент Пита потребовал от князя решительных боевых действий, ретивое сердце генерала-дипломата не выдержало и наглому зарвавшемуся британцу высказал свое кредо: « до ваших возражений мне нет дела. Действительно, я предпочитаю... неприятелю построить золотой мост, нежели получить от него удар. Кроме того, я вовсе не убежден, что гибель Наполеона и его армии явилась бы таким благодеянием для всего мира. Выгоды от сего достанутся не России или другой континентальной державы, а той нации, которой и без того уже принадлежит скипетр морей, и господство ея с той минуты сделается невыносимым». К чести англичан, не все думали о славном фельдмаршале как Вильсон. Британский военный историк Роджер Паркинсон в своей книге « Лисица Севера. Жизнь Кутузова, генерала войны и мира» разко осуждал принижение роли и личности фельдмаршала и ставил его как стратега выше Наполеона.

Устроив параллельное преследование остатков Великой армии, Русская армия во главе с Кутузовым едва успевала за неприятелем. Вот документальные тому доказательства. Письмо командира армейского партизанского отряда, генерал-майора Кудашова Н.Д. к Е.И. Кутузовой (тёще). « Папенька (Кутузов) здоров, но устал от погони за беглецом (Наполеоном). Кампания славная!». Письмо от М.И. Кутузова от 20 октября 1812 года по тому же адресу: « Слава Богу здоров, мой друг, хотя и очень трудно. Должно меня утешить то, что я первый генерал, перед которым Бонапарт так бежит».

А царской свите беннигсенов и вильсенов уже было недостаточно видеть убегающего, погибающего противника. Ободрившись от страха, они теперь жаждали сражений, почести и славы. В их когорту наш славный фельдмаршал не вписывался. И он умер.

Послесловие о М.И. Голенищеве-Кутузове-Смоленском.

Будучи в летах, имея две смертельные раны головы, несовместимые с жизнью (по авторитетному заключению ученных-медиков - светил), Провидение сохранило его для России, в момент смертельной опасности для нее.